Поэзия-проза

Обсуждение любых околострайкбольных вопросов: военная тематика, литература, публикация интересной информации, видео и т.д.

Re: Поэзия-проза

Сообщение Werner » 23 янв 2011, 18:23

Нравится стих очень.

Наши крылья давно оборвал ураган,
Руки накрепко скованы цепью одной,
Мы найдём свою Смерть за гранитной стеной,
Мы не в силах терпеть бесконечный обман!

Никогда не взлечу,
Ни за что не смолчу,
С эшафота воскликну в лицо палачу...

Мы не сдадимся — чёрные птицы
Кружат над полем, пророчат беду.
Выбор за нами — ветер и пламя,
Слёзы ручьём остывают во льду.
Песня в металле — звёзды из стали,
Даже надежда уйдёт без следа,
Смерть — наше знамя. Встань рядом с нами,
Мы не сдадимся уже никогда!

Смерть нас может сломать, но не сможет согнуть,
Каждый сам выбирал, где погибнуть и как,
Мы уходим за Грань — остаётся лишь шаг,
Но вперёд и вперёд — это правильный Путь!

Никогда не взлечу,
Ни за что не смолчу,
С эшафота я крикну в лицо палачу...

Мы не сдадимся — бледные лица,
Губы до крови закусим — и в бой!
Порваны жилы, сломаны крылья,
Каждый ведёт поединок с Судьбой...
Всё бесполезно — пляска над Бездной,
Слёзы становятся каплями льда,
Адское пламя — встань рядом с нами,
Мы не сдадимся уже никогда!

...Мы не сдадимся — рухнут темницы,
Солнце взойдёт, мы восстанем от сна.
Пляска с волками — будь рядом с нами,
Снова и снова — на все времена.
Битва за битвой — всё позабыто,
Руки в крови, и в душе — пустота,
Будет ли выбор — всё равно, ибо
Мы не сдадимся уже никогда!
Свой бы очаг,
Жену да свору детей,
Но это только лишь сон
В короткий миг привала.
Аватара пользователя
Werner
 
Сообщения: 204
Зарегистрирован: 21 окт 2010, 16:08
Город: Запорожье
Команда: 3./PzGrenBtl 411 "Nashorn"

Re: Поэзия-проза

Сообщение САРГОН » 12 апр 2011, 10:35

Гагарин.

#416
Привозят нас, значит, в какой-то городишко, нам даже и имени его не сказали. Главное, лежит этот городишко на федеральной трассе, по которой если ехать, то до самой Москвы и приедешь. Ехать, правда, долго, потому как еще до Урала надо доехать.

Ну, нам, ментам, не привыкать, дело привычное, гоняют по стране, как вшивых по бане. То в один город, то в другой, в столице был пару раз, а уж про три командировки в Чечню и Ингушетию и вспоминать не хочется.

Выдают, как водится, щиты, дубины, каски, построили вдоль трассы. Выходит какой-то начальник большой, говорит, что враги государства хотят учинить на американские деньги смуту, а наше дело, значит, врагов отметелить, рассеять, ну и самых наглых задержать.

Опять же, дело привычное, гоняли мы и красножопых, и демокрадов, работка не пыльная, это ж вам не боевики бородатые, народ дохловатый, по репе дубинкой треснешь, – вот он уже и безвредный.

Стоим, значит, смотрим на дорогу. Между собой треплемся. Сначала о своем, привычном – сколько командировочных получим, когда отпуск, семьи, дети, бабы, то да сё. А потом доходит до меня слушок, сначала с одной стороны, потом с другой. Я в начале думал, прикол какой. Типа, говорят, где-то на Дальнем Востоке, чуть ли не у самого Владика, села тарелка летающая, постояла чуток, и улетела. И оставила на этом месте двух мужиков. И один из них Гагарин, а другого имени не помню, но это тот его напарник, с которым он разбился много лет назад – меня еще тогда папка с мамкой и не сделали. Напарник этот то ли Серега, то ли Серегин, ну, не помню. Да и не главное, главное, что Гагарин – и живой. Вроде как его в последний момент перед смертью вытащили пришельцы из падающего самолета, с напарником этим, и к себе забрали. А вместо них то подложили их двойников. Ну, как-то так.

И вот жил Гагарин где-то там у этих пришельцев, чуть ли не на их звезду летал, почетом пользовался большим, а потом затосковал, захотел обратно вернуться. Его и вернули. А он, прилетев, про то, что тут у нас творилось узнал, и, вместо того чтобы в Кремле с Самым Главным под ручку ходить да награды получать, собрал народ да и на Москву пошел – вроде как СССР восстанавливать.

Не, я когда услышал, однозначно сказал: «Гонево!» – так не бывает. Придумают же, блин, такое. Плюнул и растер. Стою в строю, жду, чего будет. Трасса закрыта, машин, кроме наших, нет. Кстати и вэвэшников на «Уралах» подвозят чуть позже.

Смотрим – на горизонте сначала точка, потом приближается. И видим – куча машин едет не спеша, автобусы, жигули, грузовки самые разные, иномарки ржавые, мотоциклы едут со скоростью пешехода, да и пешеходов тоже немеряно. И вся эта шобла по трассе в нашу сторону. Ну, мы «Уралами» трассу загородили, сами промеж них встали, боевое построение приняли, ждем.

Вся эта орава останавливается от нас в паре сотен метров и не успел наш старшой в матюгальник приказать им разойтись, отделяется от толпы мужик. Подходит ближе – и что вы думаете? Точно. Гагарин! Юрий Алексеевич! В шинели и фуражке. Живой!

Я ж еще и не был, как он в космос полетел, но лицо его, сколько себя помню, везде видел. По телику, на картинках. А тут – ну совсем живой. Подходит к нам – я вообще чуть не упал: такой же молодой, как на фотках, и улыбается так же. Так никто улыбаться не может. Один только он. В целом свете.

Подходит он так спокойно, и говорит: «Ребята, дорогу освободите, нам в Москву надо, у нас там дел много». Старший подбежал, тоже, как и мы, смотрит, глаза выпучены, что у рака вареного. А Гагарин повернулся, своим рукой махнул – и вся эта туча народа – толпа до горизонта, снова пришла в движение. А народ с ним – мужики какие-то простые, работяги, старики-интеллигенты в очках, молодняк, женщины с детьми, в общем, самые обыкновенные люди. Ну и Гагарин нам снова говорит: «Да, ребята, вы вообще помогите народу – нужно и движение организовать, и, кто хворает, помочь, и питание людям нужно». Старшой наш вдруг вытянулся, честь отдал, «Есть! говорит, товарищ Гагарин, будет исполнено, говорит».

Машины разворачивает, нас на обочину – и вся эта орава мимо нас. Ну и много же их было, надо сказать. Полдня мимо нас шли. Там в конце даже мужики на телегах и велосипедисты.

Вот так и довелось мне увидеть Юрия Алексеевича Гагарина, первого космонавта Земли.

***

Рассказывали, что Самый Главный Человек страны приехал в Министерство обороны и вызвал к себе начальников ракетных войск и авиации. Что происходило в кабинете, никто не знает. Только через полчаса мимо дежурного полковника, сидящего в кабинете, стремительно прошли оба начальника, а один из них бросил на ходу: «Я? В Гагарина? Ракетой? Да пошел ты на х*й, мудило питерское!»

Еще рассказывали, что гагаринцы, как их называли, еще не перешли из азиатской в европейскую часть России, а все билеты из Москвы в США, Западную Европу и Канаду были распроданы на много дней вперед. И при этом все покупающие покупали билеты только в один конец.

А еще рассказывали, что когда Гагарин шел к Москве, люди в бывших советских республиках – в Армении, Азербайджане, Украине, Эстонии, Литве, Узбекистане и других – отмечали на старых, сохранившихся картах СССР его продвижение маленькими красными флажками.
http://lib.rus.ec/b/223679/read#t8
"А где тут руль?" - спросил Гагарин.
Аватара пользователя
САРГОН
 
Сообщения: 378
Зарегистрирован: 03 июл 2009, 11:51
Город: Запорожье
Команда: внекомандник

Re: Поэзия-проза

Сообщение BANZAI » 13 июн 2011, 12:49

Рекомендую, интересно, по простому написано, реали Чеченской войны.
http://lib.ru/MEMUARY/CHECHNYA/byloe.txt
Факт, что не фарт-но не факт, что по жизни.
Аватара пользователя
BANZAI
 
Сообщения: 407
Зарегистрирован: 07 июл 2009, 08:45
Город: Запорожье
Команда: Task Force 88

Re: Поэзия-проза

Сообщение Smile :) RaGnARoK » 14 июн 2011, 18:36

Второй день уже читаю книгу , которую сбросил Юра.
Много чего полезного для себя уяснил. Читается нелегко.
Рекомендую прочитать книгу Н.Н. Никулина "Воспоминания о войне"
http://kniga-bukv.livejournal.com/84290.html
У меня есть архив со сканами , он где-то в сети лежит тоже.
Stay frosty!
Аватара пользователя
Smile :) RaGnARoK
 
Сообщения: 46
Зарегистрирован: 15 янв 2010, 12:16
Город: Запорожье
Команда: Task Force 88

Re: Поэзия-проза

Сообщение Zigzag » 15 июн 2011, 08:18

А мне ещё у Миронова нравится "Не моя война", когда ему пришлось за азербайджанцев воевать. Меня тот момент нашей истории очень интересует - когда страна уже развалилась, но армия ещё была.
Тоже советую почитать.
ВоскресенИе - оживление после смерти.
ВоскресенЬе - день для игры в страйкбол.
Аватара пользователя
Zigzag
Grammar Nazi
 
Сообщения: 508
Зарегистрирован: 03 июл 2009, 15:34
Город: Запорожье
Команда: Фас!

Re: Поэзия-проза

Сообщение САРГОН » 15 июн 2011, 08:41

Спасибо за ссылки! Вот мой любимый автор о Чечне:

http://lib.rus.ec/a/675
"А где тут руль?" - спросил Гагарин.
Аватара пользователя
САРГОН
 
Сообщения: 378
Зарегистрирован: 03 июл 2009, 11:51
Город: Запорожье
Команда: внекомандник

Re: Поэзия-проза

Сообщение Sid » 03 авг 2011, 13:18

Очень интересный цикл короткометражных фильмов "Личное отношение", всем советую. Особенно: http://www.youtube.com/watch?v=Vg8Jeal2 ... re=related и "в мае 45-го".
PFC Sid Boyle
"The Gunfighters"
Alpha Co., 1/6th Infantry, Americal Division
SGT Sid Boyle
2/327th Infantry "No Slack" 101 AIRBORNE Division
Языковой барьер не распространяется на страны с одинаковыми языками (с) SPIRIT'sn
Аватара пользователя
Sid
 
Сообщения: 319
Зарегистрирован: 23 июл 2009, 08:22
Город: Запорожье-Кривой Рог
Команда: 2/327th Infantry 101 AIRBORNE Division

Re: Поэзия-проза

Сообщение САРГОН » 23 авг 2011, 10:24

http://forum.ussocom.ru/index.php?showtopic=1577 перевод книги, написанной бывшим датским спецназовцем Thomas Rathsack. На текущий момент переведены 9 из 20 глав. Последняя была опубликована совсем недавно. Она о начале службы в Афганистане в военной кампании инициированной США после терактов 11 сентября 2001 года. В книге упоминается Россия и СССР, а пятая глава посвящена работе в Ингушетии и Чечне.
"А где тут руль?" - спросил Гагарин.
Аватара пользователя
САРГОН
 
Сообщения: 378
Зарегистрирован: 03 июл 2009, 11:51
Город: Запорожье
Команда: внекомандник

Re: Супергерои

Сообщение Клевер » 11 июн 2012, 22:09

Ледовое побоище

Глава Первая
1918 год
Всю ночь гремела канонада,
Был Псков обложен с трёх сторон,
Красногвардейские отряды
С трудом пробились на перрон.

И следом во мгновенье ока
Со свистом ворвались сюда
Германцами до самых окон
Напичканные поезда.

Без всякой видимой причины
Один состав взлетел к чертям.
Сто три немецких нижних чина,
Три офицера были там.

На рельсах стыли лужи крови,
Остатки мяса и костей.
Так неприветливо во Пскове
Незваных встретили гостей!

В домах скрывались, свет гасили,
Был город тёмен и колюч.
У нас врагу не подносили
На золочёном блюде ключ.

Для устрашенья населенья
Был собран на Сенной парад.
Держа свирепое равненье,
Солдаты шли за рядом ряд.

Безмолвны и длинны, как рыбы,
Поставленные на хвосты;
Сам Леопольд Баварский прибыл
Раздать Железные кресты.

Германцы были в прочных касках,
Пронумерованных внутри
И сверху выкрашенных краской
Концерна «Фарбен Индустри».

А население молчало,
Смотрел в молчанье каждый дом.
Так на врагов глядят сначала,
Чтоб взять за глотку их потом.

Нашлась на целый город только
Пятёрка сукиных детей.
С подобострастьем, с чувством, с толком
Встречавших «дорогих» гостей.

Пять городских землевладельцев,
Решив урвать себе кусок,
Сочли за выгодное дельце
Состряпать немцам адресок.

Они покорнейше просили:
Чтоб им именья возвратить,
Должны германцы пол-России
В ближайший месяц отхватить.

Один из них в особом мненье
Просил Сибири не забыть,
Он в тех краях имел именье
И не хотел внакладе быть.

На старой, выцветшей открытке
Запечатлелся тот момент:
Дворянчик, сухонький и жидкий,
Читает немцам документ.

Его козлиная бородка
(Но он теперь бородку сбрил!),
Его повадка и походка
(Но он походку изменил!),

Его шикарная визитка
(Но он давно визитку снял!) -
Его б теперь по той открытке
И сам фотограф не узнал.

Но если он не сдох и бродит
Вблизи границы по лесам,
Таких, как он, везде находят
По волчьим выцветшим глазам.

Он их не скроет кепкой мятой,
Он их не спрячет под очки,
Как на открытке, воровато
Глядят знакомые зрачки.

А немец, с ним заснятый рядом,
В гестапо где-нибудь сидит
И двадцать лет всё тем же взглядом
На землю русскую глядит.

Глава Вторая
1240 - 1242 годы
... переветъ держаче съ Немци Пльсковичи
и подъвели ихъ Твердило Иванковичь
с инеми и самъ поча владети Пльсковымъ съ
Немци, воюя села Новгородьская.
Новгородская первая летопись.
Два дня, как Псков потерян нами,
И видно на сто вёрст окрест -
Над башней орденское знамя:
На белом поле чёрный крест.

В больших посадничьих палатах,
С кривой усмешкой на устах,
Сидит ливонец в чёрных латах
С крестами в десяти местах.

Сидит надменно, как на пире,
Поставив чёрный шлем в ногах
И по-хозяйски растопыря
Ступни в железных башмаках.

Ему легко далась победа,
Был мор, и глад, и недород.
На Новгород напали шведы,
Татары были у ворот.

Князёк нашёлся захудалый,
Из Пскова к немцам прибежав,
Он город на словах отдал им,
За это стол и кров стяжав.

Когда Изборск был взят измором
И самый Псков сожжён на треть,
Нашлись изменники, которым
Не дало вече руки греть.

Былого лишены почёта,
Они, чтоб власть себе вернуть,
Не то что немцам - даже чёрту
Могли ворота распахнуть...

Ливонец смотрит вниз, на вече,
На чёрный плавающий дым.
Твердило - вор и переветчик -
Уселся в креслах рядом с ним.

Он был и в Риге, и в Вендене,
Ему везде кредит открыт,
Он, ластясь к немцу, об измене
С ним по-немецки говорит.

Он и друзья его просили
И просят вновь: собравши рать,
Должны ливонцы пол-России
В ближайший месяц отобрать.

Но рыжий немец смотрит мимо,
Туда, где свесившись с зубцов,
Скрипят верёвками под ними
Пять посиневших мертвецов.

Вчера, под мокрый вой метели,
В глухом проулке псковичи
На трёх ливонцев наскочили,
Не дав им выхватить мечи.

Но через час уже подмога
Вдоль узких улочек псковских
Прошла кровавою дорогой,
Топча убитых и живых.

Один кузнец, Онцыфор-Туча,
Пробился к городской стене
И вниз рванулся прямо с кручи
На рыцарском чужом коне.

За ним гнались, но не догнали,
С огнём по городу прошли,
Кого копьём не доконали,
Того верёвкой извели.

Они висят. Под ними берег,
Над ними низкая луна,
Немецкий комтур Герман Деринг
Следит за ними из окна.

Он очень рад, что милосердый,
Любезный, рыцарский господь
Помог повесить дерзких смердов,
Поднявших руку на господ.

Они повешены надёжно,
Он опечален только тем,
Что целый город невозможно
Развесить вдоль дубовых стен.

Но он приложит все усилья,
Недаром древний есть закон:
Где рыцаря на пядь впустили,
Там всю версту отхватит он.

Недаром, гордо выгнув выи,
Кривые закрутив усы,
Псковские топчут мостовые
Его христианнейшие псы.

Глава Третья
...а инии Пльсковичи вбежаша въ Новъ
город съ жёнами и съ детьми...
Новгородская Первая Летопись
Уйдя от немцев сажен на сто,
Онцыфор, спешась, прыгнул в лес,
По грязи, по остаткам наста
С конём в овраг глубокий влез.

Он мимо пропустил погоню,
И конь не выдал - не заржал.
Недаром в жёсткие ладони
Онцыфор храп его зажал.

Скорее в Новгород приехать!
Без отдыха, любой ценой!
Пусть длинное лесное эхо
Семь суток скачет за спиной!

Ещё до первого ночлега
Заметил чей-то синий труп
И под завязшею телегой
Уже распухший конский круп.

Потом телеги шли всё чаще,
И люди гнали напролом
Сквозь колкие лесные чащи,
Сквозь голый волчий бурелом.

Бросали дом и скарб и рвались
Из Пскова в Новгород. Всегда
Врагам России доставались
Одни пустые города.

На третий день над перевозом
Он увидал костры, мешки
И сотни сбившихся повозок
У серой вздувшейся реки.

Все ждали здесь, в грязи и стуже,
Чтоб лёд с верховий пронесло.
Онцыфор снял с себя оружье,
С коня тяжёлое седло.

На мокрый камень опустившись,
Стянул сапог, потом другой
И, широко перекрестившись,
Шагнул в волну босой ногой.

От стужи челюсти стучали,
С конём доплыл до скользких скал.
С другого берега кричали,
Чтоб в Новгород скорей скакал.

От холода себя не помня,
Он толком слов не расслыхал,
Но в знак того, что всё исполнит,
Промокшей шапкой помахал.

Сквозь дождь и град, не обсыхая,
Онцыфор весь остаток дня
Гнал в Новгород, не отдыхая,
От пены белого коня.

Под вечер на глухом просёлке
Среди затоптанной земли
На конский след напали волки
И с воем по следу пошли.

Но конь не выдал, слава богу,
Скакал сквозь лес всю ночь, пока
Не рухнул утром на дорогу,
Об землю грохнув седока.

Хозяин высвободил ногу,
Дорогу чёртову кляня,
Зачем-то пальцами потрогал
Стеклянный, мокрый глаз коня.

Была немецкая коняга,
А послужила хорошо...
И запинающимся шагом
Онцыфор в Новгород пошёл.

Да будь хоть перебиты ноги,
В дожде, грязи и темноте
Он две, он три б таких дороги
Прополз молчком на животе.

Был час обеденный. Суббота.
Конец торговле наступал,
Когда сквозь Спасские ворота
Онцыфор в Новгород попал.

Крича налево и направо,
Что псам ливонским отдан Псков,
Он брёл, шатаясь, между лавок,
Навесов, кузниц и лотков.

И, наспех руки вытирая,
В подполья пряча сундуки,
В лари товары запирая,
На лавки вешая замки,

Вдоль всех рядов толпой широкой,
На вече двинулись купцы,
Меньшие люди, хлебопёки,
Суконщики и кузнецы.

Вслед за посадником степенным,
Под мышки подхватив с земли,
На возвышенье по ступеням
Онцыфора поволокли.

И, приподнявшись через силу,
Окинув взглядом всё кругом,
Он закричал, стуча в перила
Костлявым чёрным кулаком:

«Был Псков - и нету больше Пскова,
Пора кольчуги надевать,
Не то и вам придётся скоро
Сапог немецкий целовать!»

Глава Четвёртая
На волость на Новгородскую въ то
время найдоше Литва, Немци, Чюдь и
поймаша по Луге кони вси и скотъ, не на
чемъ и оати по селамъ...
Летопись Первая Софийская

...послаши Новгородцы Спиридона Владыку
по Князя Александра Ярославлича
Летопись Авраамки
Ливонцы в глубь Руси прорвались,
Дошли до Луги, Тёсов пал.
Под самый Новгород, бахвалясь,
Ливонский мейстер подступал.

Пергамент подмахнув готовый,
Повесил круглую печать,
Сам Папа их поход крестовый
Благословил скорей начать.

Вели войну в ливонском духе:
Забрали всё, что можно брать;
Детишки мрут от голодухи,
По сёлам не на чём орать.

Враг у ворот, а князь в отъезде,
Который месяц шёл к концу,
Как он со всей дружиной вместе
В Переяславль ушёл к отцу.

На то нашлась своя причина:
Князь Александр был мил, пока
Громила шведа и немчина
Его тяжёлая рука.

Но в Новгород придя с победой,
Он хвост боярам прищемил
И сразу стал не лучше шведа
Для них - не прошен и не мил.

Бояре верх на вече взяли,
Заткнув меньшому люду рот,
Дорогу князю показали
И проводили до ворот.

Теперь, когда с ливонской сворой
Пришлось жестоко враждовать,
Пошли на вече ссоры, споры:
Обратно звать или не звать.

Бояр с Владыкою послали,
Но кроме этих матерых,
Меньшими выбрали послами
Похудородней пятерых.

Чтоб князь верней пришёл обратно,
Чтоб он покладистее был,
Послали тех людишек ратных,
С которыми он шведа бил.

Он помнил их - они на вече
Боярам всем наперекор
За князя поднимали речи
И с топорами лезли в спор.

Послали их, а к ним в придачу,
Чтоб вышли просьбы горячей,
Послали, выбрав наудачу,
Двоих спасённых псковичей.

Онцыфор ехал вместе с ними;
К Переяславлю десять дней
Пришлось дорогами лесными
Хлестать заморенных коней.

Уж третий день, как всё посольство
Ответа ждёт, баклуши бьёт
И, проклиная хлебосольство,
В гостях у князя ест и пьёт.

И, громыхая сапогами,
Уж третий день посольский дом
Большими меряет шагами
Архиепископ Спиридон.

Возок сломался - не помеха,
За пояс рясу подоткнув,
Он треть пути верхом проехал,
Ни разу не передохнув.

Он был попом военной складки,
Семь лет в ушкуйниках ходил
И новгородские порядки
До самой Вятки наводил.

Ему, вскормлённому войною,
И нынче было б нипочём
И заменить стихарь бронёю
И посох пастырский - мечом.

Три дня терпел он униженья,
Поклоны бил, дары носил,
Три дня, как снова на княженье
Он князя в Новгород просил;

Князь не торопится с ответом -
То водит за нос, то молчит...
Епископ ходит до рассвета
И об пол посохом стучит.

................................

С рассветом встав, Онцыфор рядом
С другим приезжим псковичом
Прошёл разок Торговым рядом,
Расспрашивая, что почём.

Товар пощупал по прилавкам,
Послушал колокольный гуд,
Сказал купцам переяславским,
Что против Пскова город худ.

Пошли назад. У поворота
В одной из башен крепостных,
Скрипя раздвинулись ворота,
И князь проехал через них.

На скрип запора повернувшись,
Увидев княжеский шелом,
Два псковича, перемигнувшись,
Ему ударили челом.

Он задержался, поневоле
Их грудью конскою тесня,
«Бояре вас прислали, что ли?
Хотят разжалобить меня?»

Был жилист князь и твёрд как камень,
Но неширок и ростом мал,
Не верилось, что он руками
Подковы конские ломал.

Лицом в отцовскую породу,
Он от всего отдельно нёс
Крутой суровый подбородок
И крючковатый жёсткий нос.

Сидел, нахохлившись, высоко
В огромном боевом седле,
Как маленький, но сильный сокол,
Сложивший крылья на скале.

Не отзываясь, глядя прямо
В насечку княжеской брони,
Онцыфор повторял упрямо:
«От немцев нас оборони!»

Князь усмехнулся и внезапно,
Коня хлестнувши ремешком,
Поворотил коня на Запад
И погрозился кулаком.

Потом спросил сердито, быстро:
Как немцы вооружены,
Кого назначили в магистры
И крепко ль с Данией дружны.

И по глазам его колючим,
И по тому, как злился он,
Онцыфор понял - немцам лучше,
Не ждя его, убраться вон.

Онцыфор поднял к небу руку
В ожогах, в шрамах, в желваках
И закричал на всю округу,
Что б слышал бог на облаках:

«Пусть чёрт возьмёт меня в геенну,
Пусть разразит на месте гром,
Когда я на псковскую стену
Не влезу первый с топором!

Коль не помру до той минуты,
Авось, увидишь, князь, меня!»
Князь повернул на месте круто
И молча прочь погнал коня.

Был князь злопамятен. Изгнанья
Он новгородцам не простил,
Весь город плачем и стенаньем
Его б назад не возвратил.

Обиды не были забыты,
Он мог бы прочь прогнать посла,
Но, покрывая все обиды,
К пришельцам ненависть росла.

Острей, чем все, давно он слышал,
Как в гости к нам они ползут,
Неутомимее, чем мыши,
Границу русскую грызут.

Они влезают к нам под кровлю,
Под каждым прячутся кустом,
Где не с мечами - там с торговлей,
Где не с торговлей - там с крестом.

Они ползут. И глуп тот будет,
Кто слишком поздно вынет меч,
Кто из-за ссор своих забудет
Чуму ливонскую пресечь.

Князь клялся раз и вновь клянётся:
Руси ливонцам не видать!
Он даже в Новгород вернётся,
Чтоб им под зад коленкой дать.

Глава Пятая
Онъ же вскоре градъ Псковъ изгна и
Немець изсече, а инехъ повяза и градъ
освободи отъ безбожныхъ Немець...
Псковская Вторая Летопись
Князь первым делом взял Копорье,
Немецкий городок сломал,
Немецких кнехтов в Приозерье
Кого убил, кого поймал.

Созвав войска, собрав обозы,
Дождавшись суздальских полков,
Зимой, в трескучие морозы
Он обложил внезапно Псков.

Зажат Великой и Псковёю,
Дубовой обведён стеной,
Псков поднимался головою
Над всей окрестной стороной.

А над высокими стенами,
Отрезав в город вход и въезд,
Торчало орденское знамя -
На белом поле чёрный крест.

Построясь клином журавлиным,
Из-за окрестного леска
К полудню в псковскую долину
Ворвались русские войска.

Сам князь, накинув кожух новый
Поверх железной чешуи,
Скакал прямым путём ко Пскову,
Опередив полки свои.

Шли псковичи и ладожане,
Шли ижоряне, емь и весь,
Шли хлопы, смерды, горожане -
Здесь Новгород собрался весь.

На время отложив аршины,
Шли житьи люди и купцы,
Из них собрали по дружине
Все новгородские Концы.

Неслись, показывая удаль,
Дружины на конях своих;
Переяславль, Владимир, Суздаль
Прислали на подмогу их.

Повеселевший перед боем,
Седобородый старый волк,
Архиепископ за собою
Вёл конный свой владычный полк.

В подушках прыгая седельных,
Вцепясь с отвычки в повода,
Бояре ехали отдельно,
За каждым челядь в два ряда.

Всех, даже самых старых, жирных,
Давно ушедших на покой,
Сам князь из вотчин их обширных
Железной выудил рукой.

Из них любой когда-то бился,
Ходил за Новгород в поход,
Да конь издох, поход забылся,
И меч ржавел который год.

Но князь их всех лишил покоя -
Чем на печи околевать,
Не лучше ль под стеной псковскою
Во чистом поле воевать?

Уже давно бояре стали
Нелюбы князю. Их мечам,
Доспехам их из грузной стали,
Их несговорчивым речам

Предпочитал людишек ратных
В простой кольчуге с топором -
Он испытал их многократно
И поминал всегда добром!

Во всю дорогу он, со злости
Со всеми наравне гоня,
Не дал погреть боярам кости,
Ни снять броню, ни слезть с коня.

.................................

Всходило солнце. Стало видно -
Щиты немецкие горят.
Ливонцы на стенах обидно
По-басурмански говорят.

Князь в боевом седле пригнулся,
Коня застывшего рванул,
К дружине с лёту повернулся
И плёткой в воздухе махнул.

На башнях зная каждый выступ,
Зацепки, щёлки и сучки,
В молчанье первыми на приступ
Псковские ринулись полки.

Князь увидал, как бородатый
Залезть на башню норовил
Пскович, с которым он когда-то
В Переяславле говорил.

Онцыфор полз всё выше, выше,
Рукою доставал карниз,
С трудом вскарабкался на крышу
И вражье знамя сдёрнул вниз.

В клочки полотнище порвавши,
Он отшвырнул их далеко
И, на ладони поплевавши,
Из крыши выдернул древко.

Был Псков отбит. У стен повсюду
Валялись мёртвые тела.
И кровь со стуком, как в посуду,
По брёвнам на землю текла,

А на стене, взывая к мести,
Всё так же свесившись с зубцов,
Качались в ряд на старом месте
Пять полусгнивших мертвецов.

Они в бою с незваным гостем
Здесь положили свой живот,
И снег и дождь сечёт их кости,
И гложет червь, и ворон рвёт.

Схороним их в земных потёмках
И клятву вечную дадим -
Ливонским псам и их потомкам
Ни пяди мы не отдадим!

Был Псков опустошён пожаром,
В дома завален снегом вход -
Христовы рыцари недаром
Тут похозяйничали год.

Князь Александр расположился
В той горнице, где комтур жил.
Как видно, комтур тут обжился -
Валялась плеть из бычьих жил,

В печи поленья дотлевали,
Забытый пёс дремал в тепле
И недопитые стояли
Два фряжских кубка на столе.

Сам комтур словно канул в воду,
Метель закрыла все пути.
В такую чёртову погоду
Ему далёко не уйти.

Под топорами боевыми
Все остальные полегли.
Всего троих сгребли живыми
И к Александру привели.

Они вели себя надменно,
Вполне уверены, что князь
Их всех отпустит непременно,
На выкуп орденский польстясь.

Один из них, отставив ногу,
Губами гордо пожевал,
Спросил по-русски князя: много ль
Тот взять за них бы пожелал?

Князь непритворно удивился:
Ливонцев сызмальства любя,
Он сам скорей бы удавился,
Чем отпустил их от себя.

А чтоб им жить, на Псков любуясь,
Чтоб сверху город был видней,
Пусть башню выберут любую,
И он повесит их на ней.

Наутро, чуть ещё светало,
Князь приказал трубить в рога:
Дружинам русским не пристало,
На печке сидя, ждать врага.

Скорей! Не дав ему очнуться,
Не давши раны зализать,
Через границу дотянуться,
В берлоге зверя наказать.

Был воздух полон храпом конским,
Железным звяканьем удил.
На Запад, к рубежам ливонским,
Князь ополчение водил.

И, проходя под псковской башней,
Войска видали в вышине,
Как три властителя вчерашних
Висели молча на стене.

Они глядели вниз на ели,
На сотни вёрст чужой земли,
На всё, чем овладеть хотели,
Но, к их досаде, не смогли.

...........................

Коням в бока вгоняя шпоры,
Скакали прочь под гром подков
Ливонец и князёк, который
Им на словах запродал Псков.

Два друга в Ригу за подмогой
Спешили по глухим лесам
И мрачно грызлись всю дорогу,
Как подобает грызться псам.

Сжимая в ярости поводья,
Князька ливонец укорял:
«Где Псков? Где псковские угодья,
Что на словах ты покорял?

Зачем ты клялся нам напрасно,
Что плохи русские войска?..»
И кулаком, от стужи красным,
Он тряс под носом у князька.

Глава Шестая
...и бысть сеча ту велика Немцевъ и Чюди...
Новгородская Первая Летопись
На голубом и мокроватом
Чудском потрескавшемся льду
В шесть тыщ семьсот пятидесятом
От Сотворения году,

В субботу, пятого апреля,
Сырой рассветною порой
Передовые рассмотрели
Идущих немцев тёмный строй.

На шапках перья птиц весёлых,
На шлемах конские хвосты.
Над ними на древках тяжёлых
Качались чёрные кресты.

Оруженосцы сзади гордо
Везли фамильные щиты,
На них гербов медвежьи морды,
Оружье, башни и цветы.

Всё было дьявольски красиво,
Как будто эти господа,
Уже сломивши нашу силу,
Гулять отправились сюда.

Ну что ж, сведём полки с полками,
Довольно с нас посольств, измен,
Ошую нас Вороний Камень
И одесную нас Узмень.

Под нами лёд, над нами небо,
За нами наши города,
Ни леса, ни земли, ни хлеба
Не взять вам больше никогда.

Всю ночь, треща смолой, горели
За нами красные костры.
Мы перед боем руки грели,
Чтоб не скользили топоры.

Углом вперёд, от всех особо,
Одеты в шубы, в армяки,
Стояли тёмные от злобы
Псковские пешие полки.

Их немцы доняли железом,
Угнали их детей и жён,
Их двор пограблен, скот порезан,
Посев потоптан, дом сожжён.

Их князь поставил в середину,
Чтоб первый приняли напор, -
Надёжен в чёрную годину
Мужицкий кованый топор!

Князь перед русскими полками
Коня с разлёта развернул,
Закованными в сталь руками
Под облака сердито ткнул.

«Пусть с немцами нас бог рассудит
Без проволочек тут, на льду,
При нас мечи, и, будь что будет,
Поможем божьему суду!»

Князь поскакал к прибрежным скалам,
На них вскарабкавшись с трудом,
Высокий выступ отыскал он,
Откуда видно всё кругом.

И оглянулся. Где-то сзади,
Среди деревьев и камней,
Его полки стоят в засаде,
Держа на привязи коней.

А впереди, по звонким льдинам
Гремя тяжёлой чешуёй,
Ливонцы едут грозным клином -
Свиной железной головой.

Был первый натиск немцев страшен.
В пехоту русскую углом,
Двумя рядами конных башен
Они врубились напролом.

Как в бурю гневные барашки,
Среди немецких шишаков
Мелькали белые рубашки,
Бараньи шапки мужиков.

В рубахах стираных нательных,
Тулупы на землю швырнув,
Они бросались в бой смертельный,
Широко ворот распахнув.

Так легче бить врага с размаху,
А коли надо умирать,
Так лучше чистую рубаху
Своею кровью замарать.

Они с открытыми глазами
На немцев голой грудью шли,
До кости пальцы разрезая,
Склоняли копья до земли.

И там, где копья пригибались,
Они в отчаянной резне
Сквозь строй немецкий прорубались
Плечом к плечу, спиной к спине.

Онцыфор в глубь рядов пробился,
С помятой шеей и ребром,
Вертясь и прыгая, рубился
Большим тяжёлым топором.

Семь раз топор его поднялся,
Семь раз коробилась броня,
Семь раз ливонец наклонялся
И с лязгом рушился с коня.

С восьмым, последним по зароку,
Онцыфрор стал лицом к лицу,
Когда его девятый сбоку
Мечом ударил по крестцу.

Онцыфор молча обернулся,
С трудом собрал остаток сил,
На немца рыжего рванулся
И топором его скосил.

Они свалились наземь рядом
И долго дрались в толкотне.
Онцыфор помутневшим взглядом
Заметил щель в его броне.

С ладони кожу обдирая,
Пролез он всею пятернёй
Туда, где шлем немецкий краем
Неплотно сцеплен был с бронёй.

И при последнем издыханье,
Он в пальцах, жёстких и худых,
Смертельно стиснул на прощанье
Мясистый рыцарский кадык.

Уже смешались люди, кони,
Мечи, секиры, топоры,
А князь по-прежнему спокойно
Следит за битвою с горы.

Лицо замёрзло, как нарочно,
Он шлем к уздечке пристегнул
И шапку с волчьей оторочкой
На лоб и уши натянул.

Его дружинники скучали,
Топтались кони, тлел костёр.
Бояре старые ворчали:
«Иль меч у князя не остёр?

Не так дрались отцы и деды
За свой удел, за город свой,
Бросались в бой, ища победы,
Рискуя княжьей головой!»

Князь молча слушал разговоры,
Насупясь на коне сидел;
Сегодня он спасал не город,
Не вотчину, не свой удел.

Сегодня силой всенародной
Он путь ливонцам закрывал,
И тот, кто рисковал сегодня, -
Тот всею Русью рисковал.

Пускай бояре брешут дружно -
Он видел всё, он твёрдо знал,
Когда полкам засадным нужно
Подать условленный сигнал.

И, только выждав, чтоб ливонцы,
Смешав ряды, втянулись в бой,
Он, полыхнув мечом на солнце,
Повёл дружину за собой.

Подняв мечи из русской стали,
Нагнув копейные древки,
Из леса с криком вылетали
Новогородские полки.

По льду летели с лязгом, с громом,
К мохнатым гривам наклоняясь;
И первым на коне огромном
В немецкий строй врубился князь.

И, отступая перед князем,
Бросая копья и щиты,
С коней валились немцы наземь,
Воздев железные персты.

Гнедые кони горячились,
Из-под копыт вздымался прах,
Тела по снегу волочились,
Завязнув в узких стременах.

Стоял суровый беспорядок
Железа, крови и воды.
На месте рыцарских отрядов
Легли кровавые следы.

Одни лежали, захлебнувшись
В кровавой ледяной воде,
Другие мчались прочь, пригнувшись,
Трусливо шпоря лошадей.

Под ними лошади тонули,
Под ними дыбом лёд вставал,
Их стремена на дно тянули,
Им панцирь выплыть не давал.

Брело под взглядами косыми
Немало пойманных господ,
Впервые пятками босыми
Прилежно шлёпая об лёд.

И князь, едва остыв от свалки,
Из-под руки уже следил,
Как беглецов остаток жалкий
К ливонским землям уходил.

Глава Седьмая
1918 год
...и бысть сеча ту велика Немцевъ и Чюди...
Новгородская Первая Летопись
Не затихала канонада.
Был город полуокружён,
Красноармейские отряды
В него ломились с трёх сторон.

Германцы, бросив оборону,
Покрытые промозглой тьмой,
Поспешно метили вагоны:
«Нах Дейчлянд» - стало быть, домой!

Скорей! Не солоно хлебнувши,
В грязи, в пыли, к вокзалу шли
Из той земли, где год минувший
Они бесплодно провели.

А впрочем, уж не столь бесплодно -
Всё, что успели и смогли,
Они из Пскова благородно
В свой фатерлянд перевезли.

Тянули скопом, без разбора,
Листы железа с крыш псковских,
Комплект физических приборов
Из двух гимназий городских.

Со склада - лесоматерьялы,
Из элеватора - зерно,
Из госпиталя - одеяла,
С завода - хлебное вино.

Окончив все труды дневные,
Под вечер выходил отряд
И ручки медные дверные
Снимал со всех дверей подряд.

Сейчас - уже при отступленье -
Герр лейтенант с большим трудом
Смог удержаться от стремленья
Ещё обшарить каждый дом.

Он с горечью, как кот на сало,
Смотрел на дверь, где, как назло,
Щеколда медная сияла,
Начищенная, как стекло.

Они уж больше не грозились
Взять Петроград. Наоборот,
С большой поспешностью грузились
И отбывали от ворот.

Гудки последних эшелонов,
Ряды погашенных окон,
И на последнем из вагонов
Последний путевой огонь.

Что ж, добрый путь! Пускай расскажут,
Как прелести чужой земли
Столь приглянулись им, что даже
Иные спать в неё легли!

На кладбище псковском осталась
Большая серая скала,
Она широко распласталась
Под сенью прусского орла.

И по ранжиру, с чувством меры,
Вокруг неё погребены
Отдельно унтер-офицеры,
Отдельно нижние чины.

Мне жаль солдат. Они служили,
Дрались, не зная, за кого,
Бесславно головы сложили
Вдали от Рейна своего.

Мне жаль солдат. Но раз ты прибыл
Чужой порядок насаждать -
Ты стал врагом. И кто бы ни был -
Пощады ты не вправе ждать.

Заключение
1937 год
Сейчас, когда за школьной партой
«Майн Кампф» зубрят ученики
И наци пальцами по картам
Россию делят на куски,

Мы им напомним по порядку -
Сначала грозный день, когда
Семь вёрст ливонцы без оглядки
Бежали прочь с Чудского льда.

Потом напомним день паденья
Последних орденских знамён,
Когда, отдавший все владенья,
Был Русью Орден упразднён.

Напомним памятную дату,
Когда Берлин дрожмя дрожал,
Когда от русского солдата
Великий Фридрих вспять бежал.

Напомним им по старым картам
Места, где смерть свою нашли
Пруссаки, вместе с Бонапартом
Искавшие чужой земли.

Напомним, чтоб не забывали,
Как на ноябрьском холоду
Мы прочь штыками выбивали
Их в восемнадцатом году.

За годом год перелистаем.
Не раз, не два за семь веков,
Оружьем новеньким блистая,
К нам шли ряды чужих полков.

Но, прошлый опыт повторяя,
Они бежали с русских нив,
Оружье на пути теряя
И мертвецов не схоронив.

В своих музеях мы скопили
За много битв, за семь веков
Ряды покрытых старой пылью
Чужих штандартов и значков.

Как мы уже тогда их били,
Пусть вспомнят эти господа,
А мы сейчас сильней, чем были.
И будет грозен час, когда,

Не забывая, не прощая,
Одним движением вперёд,
Свою Отчизну защищая,
Пойдёт разгневанный народ.

Когда-нибудь, сойдясь с друзьями,
Мы вспомним через много лет,
Что в землю врезан был краями
Жестокий гусеничный след,

Что мял хлеба сапог солдата,
Что нам навстречу шла война,
Что к Западу от нас когда-то
Была фашистская страна.

Настанет день, когда свободу
Завоевавшему в бою,
Фашизм стряхнувшему народу
Мы руку подадим свою.

В тот день под радостные клики
Мы будем славить всей страной
Освобождённый и великий
Народ Германии родной.

Мы верим в это, так и будет,
Не нынче-завтра грянет бой,
Не нынче-завтра нас разбудит
Горнист военною трубой.

«И если гром великий грянет
Над сворой псов и палачей,
Для нас всё так же солнце станет
Сиять огнём своих лучей».

1938
А пуля знает точно, кого она не любит...Кого она не любит, на мертвяке сидит.

Есть один путь-наверх.

Только вера двигает горами. Только смелость города берет.
Аватара пользователя
Клевер
 
Сообщения: 115
Зарегистрирован: 18 май 2010, 07:02
Город: Запорожье
Команда: Внекомандник

Re: Супергерои

Сообщение Клевер » 11 июн 2012, 22:12

Не мог не разместить. Очень лбблю данную поэму
А пуля знает точно, кого она не любит...Кого она не любит, на мертвяке сидит.

Есть один путь-наверх.

Только вера двигает горами. Только смелость города берет.
Аватара пользователя
Клевер
 
Сообщения: 115
Зарегистрирован: 18 май 2010, 07:02
Город: Запорожье
Команда: Внекомандник

Пред.

Вернуться в Оффтоп

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 5

Rambler's Top100
cron